Смартфон Виктора Цоя vs COVID-19 (СИ) - Шабанов Александр

– Что, понравилось? Я польщён. Это всё, что ты хочешь?

– Нет.

– Я знаю, что ты хочешь.

– Что?

– Повернуть события вспять, – и Цой провёл рукой перед глазами Юрия, а тот окунулся в свои недавние чувства: ах, зачем только я купил этот смартфон, зачем загрузил приложение, зачем теперь в конфликте с семьями чиновников и бандитов, зачем… Зачем всё не так, как было?

– Зачем всё не по-прежнему? – громко говорит Цой, и Юра приходит в себя. – Да?

– Я бы хотел, чтобы хулиганов больше не было…

– И ещё что ты бы хотел?

– Чтобы никого больше не избивали у насыпи.

– И чтобы все люди были братья? – переспрашивает Цой. Юра кивает:

– Да. Я бы не хотел этой крови, этой гибели пускай и злого, но человека, пускай и врага, но бывшего ещё недавно живым – там, у насыпи…

– Итак, фокус. Фокус? Легко! –утверждает Цой, свет застилает вселенную, и раздаётся щемящий свист, как свист недавнего поезда, приятный для ушей Юрия.

Клубящееся, розовое, красивое, облака вокруг и в нас, это рай детства. На почве, на земле, совершенно отчётливо различимы букашки. Неизвестный малыш с любопытством их наблюдает и уводит в сторону от тропинки, чтобы их никто не задавил. Взгляд Юры скользит небрежно, пока не натыкается на что-то странно знакомое.

Тот добряк, что заботится о букашках… Это тот, которого убил Цой? Да! Или это сам Юрий… Или это идеальный ребёнок из детской книжки…

Цой же тем временем спешит ошарашить следующей картиной. Он щёлкает пальцами и двигает рукой, как Брюс Ли, словно ведя бой с тенью – и перед подростком плывёт высокое и жестокое облако, так что он чуть не закашливается.

Юра видит маленького себя. Мама кричит на Юрия неразборчиво. Она – пьяна. Мимо идут незнакомые люди, и мама демонстративно орёт и унижает, показывая свою над Юрой власть, точно артистка на сцене. Она садится на асфальт, не может встать, и под ней расплывается пятно. Люди смеются: мамин мочевой пузырь не выдержал. Юра снова чувствует привычное унижение.

– Но ведь она тогда только что разошлась с моим отцом! Который тот ещё тип! Подлец и негодяй! Зачем ты показываешь мне это? Это нехорошо по отношению к моей матери!

Цой только молча ухмыляется:

– Это в тебе говорит Стокгольмский синдром.

Юра протестует на словах, но в душе соглашается, начиная от этого ненавидеть Цоя:

– Зачем ты ко мне пришёл, такой умный? А не шёл ли бы ты? – кричит мальчик, и ему кажется, что то кричит даже не он, а его мать – потому что интонации голоса те же. Но Цой опять проводит рукой перед глазами Юрия, и тот видит первого мальчика, ещё недавно, в предыдущей картине, бывшего идеальным.

– Это не идеальный мир, но реальность! – кричит Цой.

Первый мальчик вырывает цветы у соседей и вгоняет грязные лепестки ногами в землю. Топчет и уничтожает букашек. Плюётся и писает, какает на поломанные цветы. Мир качается, небо движется вверх и вниз, и Юрий знает, что один из этих грязных умирающих цветов и букашек – он сам. Знакомые горячие струйки пота под мышками пробивают Юрия на страх: он, как всегда, чувствует себя в тупике. Он видит холмик с крестом, на котором написано его имя, и понимает, что он, Юрий, уже умер.

– Может, его бы всё-таки посадили? За моё убийство? А потом убили в тюрьме? – с ненавистью и надеждой шепчет мальчик.

– С чего ты взял? – небрежно улыбается Цой, а Юрий видит.

Новая дорогая рубашка, стоящая столько, судя по ценнику, сколько мама Юры зарабатывает за год. Дорогой костюм, а на пиджаке значок престижного университета. Гортань колышется, губы энергично изгибаются, и тела стоящих в офисе выражают покорность и угодливость, и так же суетливо и быстро двигаются чьи-то зрачки, уставившиеся в мониторы. Но наступает ночь, и дорогой пиджак идёт по мосту. Навстречу ему одинокая фигура бедно одетого и воняющего немытым телом старика. Когда они ровняются, накачанные мышцы пиджака уверенно хватают и выкидывают старца вниз. Тот плюхается. Юра видит крупным планом, как вода наполняет старые лёгкие. Сердце разрывается, а потом перестаёт биться. Тело спускается на дно, там мирно лежит среди плавающих мимо рыб, и его любопытно тыкает зубастой мордой щука.

– Так быть не должно, – упрекает Юрий.

– Но так есть, – отвечает Цой. – Это ты и этот второй, которого ты жалеешь, твой как бы друг.

– Он не мой друг. Он мой враг.

– Не вижу между вами такой уж большой разницы.

– Как так?

– Если смотришь с дистанции, то расстояние и разница между палачом и жертвой равны нулю.

– То есть?

– Один мучит, а другой позволяет это делать.

– Это не так!

– Мне до фонаря самооправдания и самообманы. Вы живёте в мире, где все вы очень похожи, однотипно стараясь убежать от реальности в другой мир с помощью суперумных дивайсов и гаджетов.

– Да. Но это лучше, чем ложь прошлых столетий!

– Чем же?

– Дивайсы помогают нам стать лучше. Меряют шаги. Помогают заниматься спортом.

– Человек как был животным, так им и остаётся. А ты – обреченный, – говорит Цой и насылает ещё одну картину.

Скальпель режет кожу и плоть под ней, кровь брызжет брызгами, и Юра испытывает боль.

– Это меня, что ли?

– Да. Могу отмотать обратно.

В отверстия его тела входят чужеродные тела, он трепещет от боли и слышит, как рвётся его плоть.

– А потом что?

Юрий видит собственную могилу. Точнее, безымянный участок земли. Под которой он, мёртвый, лежит.

– Мне наплевать, – ответил, не думая, Юрий. – Дело даже не в том.

– А в чём тогда дело? –спросил Цой.

– Ты ведь тоже можешь миловать и убивать. Но почему, почему ты сделал так? Не просто убил, но жесточайшим образом?

– А как надо было?

– Если убивать, то не так жестоко.

– А как? Помечтай.

– Безболезненную инъекцию.

– Нет, – отвечает Цой. – Только слёзы, только боль.

– Зачем?

– Так очищается мир и становится лучше.

– Я хочу отказаться от твоей миссии и от твоей дружбы. Можешь исчезнуть.

– Нет, – сказал Цой.

– Почему?

– Ты нужен мне, – пояснил Цой.

– Зачем?

– Для спасения мира.

– Мира?

– Свободы, – уточнил Цой. – Твоей и моей, – сказал Цой и отрезал:

– Ты же всё равно был бы уже убит, если бы не я. Это в лучшем случае. В худшем случае оставался бы той тряпкой, какой ты и был до сих пор, и жил бы так до старости. Маменькиным сынком. Никем и ничем.

Юрий молчал, раздумывая.

– Энергии почти не осталось, – вдруг быстро скороговоркой проговорил рок-артист. – В телефоне нажми на приложение «Виктор Цой жив», а потом на красную кнопку вверху Go Emergency. Ну!

Телефон затрясся и чуть не выскочил из руки Юрия.

– Повторяй за мной, только не шёпотом, а громко! Ну! – завопил Цой перед тем, как экран перешёл в лилово-розово-фиолетовый цвет трансформации, сложившись в одну пурпурную точку в центре экрана.

И, сложив губы трубочкой, Цой выдохнул тихо:

– Сила, – и кивнул Юрию.

Повинуясь жесту учителя, подросток смотрел на экран, где пульсация расширялась, достигнув границ поверхности. Экран запульсировал: Set up secret word, – и Юрий произнес:

– Сила.

– Repeat, – потребовал экран.

– Сила, – выкрикнул Юрий.

– Если что, зови!

Юрий и опустил глаза на полыхающий экран, а когда поднял их, то Цой исчез. Юрий ещё раз глянул на дивайс – телефон, оказывается, выключился. Юрий нажал на кнопку с торца, но телефон не включался.. Ага, кончилась зарядка аккумулятора. И с ней исчез Цой. Вода на изгибе русла реки по-прежнему тихо журчала, в которой словно бы растворился рок-идол. Юрий в оцепенении по-прежнему смотрел на разрядившийся телефон.

…В кабинете следователя резко пахло химией.

Юрия сняли прямо с урока и на полицейской машине привезли в серое угрюмое здание уголовного следствия. Полицаи довели его до нужных дверей и толкнули внутрь. За спиной щелкнул замок. Подросток огляделся. На стене под потолком опираясь на шкаф стоял, пылился, словно подглядывая, портрет основателя тайной полиции государства. Химические реагенты воняли резко. Кроме них и Юрия, в кабинете, похоже, больше не было никого. Юра заглянул в смартфон и нажал на «Приложение Цой», – а потом: «Проверить окружающую среду». На экране забегали цифры и графики, и возникло: «Растворитель заглушает запах крови». Юрий вздрогнул от хлопка. Это следователь зашёл, резко хлопнул дверью, включил монитор и повернул экран к Юрию: «На, смотри». Расплывчатые, но узнаваемые фигуры быстро двигались на перемотке. Юра узнал себя, суетливо идущего к насыпи и к двум быстро дёргающимся фигуркам. Следователь нажал на кнопку, и стало замедленно видно, как Юрий вначале бьёт в челюсть высокого рыжего подростка и двигает его голень ногой, а потом второй подросток отступает к поезду.